…Слушай, ну, там знаешь, там, вообще… Там, что-то типа музея, или барокамеры какой-то, или какого-то такого хитрого устройства, где люди, уже умершие, так сказать, запросто могут жить. Ну, не жить… Ну, так. Находиться. Я не знаю, по кой хрен им всё это надо, ну, этим… Но, они такую штуку там сделали, типа, Ковчега… Каждой твари по паре… Да, и все, все – из разных эпох. То есть, вот какие исторические эпохи, так сказать, за всю историю России были, то, вот – все их типичные представители там находятся. В основном, конечно – цари, монархи, крупные политические деятели… ну, словом, те фигуры, которые реально ход истории меняли. Лично я был… Ну, то есть, мне показали, помещение, где живут Пётр I и Иван Грозный. Понятное дело, что они не живые, не как мы с тобой, сидим тут, ногами болтаем… Но, они – как живые. То есть, они ходят, разговаривают, общаются друг с другом – как обычные люди. И, короче, я видел зал… ну, большую комнату, в старинном таком убранстве, простом, достаточно, кстати… Под русскую избу, почему-то, сделанном. Хотя, для таких персон изба не подходит. Короче, там Пётр I находился с Иваном Грозным. То есть, они там общались, то, сё. При этом, что самое интересное – царь Иван Грозный, всё то время, что я там был, царь сидел в кресле, очень спокойный, лицо у него такое… чёрное, что ли, смуглое… Строгое лицо, страшное. Он молчал всё время. Как бы, весь погружён в раздумья. Обращён взором в себя, да… А Пётр – тот, ни фига! Он по этому зальчику расхаживал, взад и вперёд, руками размахивал, всё говорил что-то, размышлял вслух… Словом, энергия так и кипит в нём, как при жизни. Так и не присел ни разу. Высоченный, волосы чёрные, молодой, глаза горят… Ярость в нём какая-то, понимаешь. Но, не ярость – отрицательная, а ярость к жизни, к деятельности. Не может человек сидеть, просто так, сложа руки. Но, понимаешь, и Грозный, и Пётр… Они, каким-то образом, знали про себя, что находятся в определённых условиях, что выйти им отсюда невозможно, то есть, они – зрители, наблюдатели. А наблюдали они весь ход русской истории. Мне показали, как они следят за вполне конкретным историческим отрезком – середина прошлого века, самые драматические события. Война, Сталин, репрессии… Очень интересно было смотреть, как они на всё на это реагируют. Ну, я тебе ещё раз повторю, что Грозный молчал, лишь изредка, на Петра взглядывал так… знаешь… с уважением, что ли… И меня всё мучил вопрос – а чего они вместе-то? Ведь, эпохи разные, в разное время жили. Ну, мне там сказали, так, отговорились, как будто, что, мол, не очень большое количество времени их разделяет… Не 1000 лет, к примеру… И, что они, поскольку, залы их, всё равно, что в музее, поблизости, они, вот так, запросто, в гости друг к другу и шастают. А этим… устроителям, так скажу… это даже интересно, чего они друг другу наговорят, к какому мнению придут – тоже ведь, важно, согласись? А вдруг, они, глядя за ходом нашей истории, скажут – да, вот, здесь – вот так бы надо… И вдруг, эта мысль окажется сверхценной… Ну, это я так думаю… Вот. И началась, значит, Великая Отечественная… Ну, сам знаешь – немцы наступают, наши – в пополаме… Ни оружия, ни боеприпасов… Целые полки попадают в плен, потому что, просто, стрелять нечем. И не из чего. Грозный помрачнел, на этот… на посох свой огромный опёрся, голову наклонил, и мотал ею, словно, не верил. А Пётр… Тот, я думал, разнесёт всё сейчас там, на хрен. Как кричал… Почему, говорит, границы не укреплены? Где войско? Где бравые полки? Где воеводы? Как в Россию так легко войти можно, и к осени, почитай, уж у стен Белокаменной стоять?! Ругался страшно. Слёзы в глазах… А, когда Битва за Москву… Сталинград… А, Блокада… Тут он молчал. Плакал, только. Ну, всё-таки, стыдно – Пётр I, и плачет. Он отвернётся, слезу смахнёт, и снова смотрит. И, когда наши попёрли-и… Он, как солдат, весь аж в струну вытянулся! Как бы, отдавая честь бесконечной доблести русских… ну, советских, солдат. Им там всё показывали. И, как амбразуры грудью закрывали… И, как под танки с гранатами бросались… Пётр смотрел… Аж, трясся весь… И, в какой-то момент, не выдержал, да как заорёт, куда-то, в потолок, словно, Господу Богу: «Вот он каков, русский мужик!!! Живота своего не щадит, за Россию!!! Вот с такими орлами флот я свой выстроил!!! Хер вам собачий, а не Россия, немчура поганая!!!» И тот самый жест, по локоть, показывает… Смешно… Страшно мне было, а не смешно. Какой голос у него… Он голосом убить бы мог, наверное. Как посмотрит, на какого-нибудь боярина, да как заорёт… Всё, инфаркт. Ну, а уж Победа… Тут он что-то по-латыни запел… Кричать снова начал… А Грозный голову поднял, плечи расправил, выпрямился весь – тоже, гордится, значит. Но – молчит. Перекрестился, только. Ну, потом Пётр стал что-то очень быстро и горячо Грозному объяснять – насчёт ведения военных действий, руками размахивал, по столу кулаком колотил, я мало что понял, на странном языке он говорил, вроде, по-русски – а, вроде и нет. Я тут отвлёкся, ещё, потому что, увидел – в углу этого зала, совершенно незаметно, стоят, тесным кружком таким, люди, кавалеры и дамы, петровской эпохи, судя по одежде и парикам. Но, они так тихо себя вели, еле-еле, шёпотом, переговаривались друг с другом… Петра боялись, как пить дать. Только опасливые взгляды в его сторону, изредка, бросали. Ну, а потом… Потом самое интересное и началось. Сталин умер. XX съезд. Доклад Хрущёва, о культе личности, перегибах, ошибках… Реабилитации, одна за другой. И, Пётр так понял, что Сталин теперь – враг. Из Мавзолея вынесли. Культ личности. Тут, он, вообще… Ну, форменная истерика с ним случилась. Это как же, говорит, - ну, я тебе своими словами, он-то по-старинному говорил, - это, говорит, Полководец, немчуру погнал, а его – во враги?! Да, что это, говорит, за народ такой?! (Я так понимаю, что они и революцию видели, да и о себе кое-что слышали…) Это, говорит, не народ, а хер собачий!!! Ничего, ничего святого у них нет!!! И церкви-то они жгли, потом, снова строить кинулись, при жизни – Великий Государь!!! А, как помрёшь?! Так и норовят нагадить тебе на могилу!!! Я, говорит, столько народу не пощадил, ради России, не ради прихоти своей, чтобы флот был у России – не у меня, чтобы град воздвигнуть великий!!! А они – тут перегибы, там ошибки… И, на хер, говорят, этот Пётр, как оглашенный, ночами не спал, город строил?! Ну, не дураки, а, Иоанн Васильевич, как они могут так, холопы нечестивые?! И тебя, кричит, и тебя они не пожалели!!! Крови, говорит, много пролил русской!!! Грозный как взглянет на него… Думал, убьёт сейчас Петра, на хрен. Ты, Пётр орёт, не на меня смотри!!! Ты на Россию смотри!!! Что они с ней сделали!!! Всё, всё в грязь втоптали!!! Весь мой труд!!! Ничего святого!!! А я за Россию радел, флот строил, чтобы морская держава была, чтобы боялись нас онгличяне да шведы!!! А что вышло?! Петербург, дитя моё, где ты?! Где русская кровь горячая?! Измена, Иоанн Васильевич!!! Бояре да попы супротив своего же народа и воруют!!! На дыбу всех, собак!!! А народ?! Ни во что не верит никто!!! Нет ни Бога, ни Царя, ни России… Всё им плохо… Все у них деспоты да тираны… Я вам покажу тирана!!! Тут он как грохнет кулачищами по столу… Чуть стол не разлетелся. Я, говорит, из леса вас, дикарей, вытащил!!! Грамоте научил!!! А вы?! Да тьфу на вас, собаки неблагодарные!!! Россия, Россия!!! Не за тебя ли клали живот свой мужики мои, солдаты мои?! Пусть, хоть их крови, пролитой за Россию, постыдятся, псы шелудивые!!! А-а-а… Тут Пётр упал в кресло, силы, видно, кончились… Лицо руками закрыл и замолчал. Иоанн Грозный посмотрел на него, вздохнул глубоко, и снова в свои думы ушёл… Вот и спроси меня теперь – какая она, история наша? А такая история, что за ней не даты, не наука, не красивые праздники. Слёзы, кровь и пот за этим словом. И даже на том свете им покоя нет, тем, кто душой болел за Россию. Отдал ей всего себя. Сполна.